Александр Татарский: отбор все равно очень нежесткий

После церемонии закрытия 11-го Открытого российского фестиваля анимационного кино в Суздале его президент АЛЕКСАНДР ТАТАРСКИЙ ответил на вопросы МАРИИ Ъ-ТЕРЕЩЕНКО.
– Здесь вспоминали, что еще несколько лет назад в России снималось всего восемь или девять анимационных фильмов. Как в те времена существовал фестиваль?
– Я бы осторожно относился к этим цифрам. Видимо, речь шла о фильмах, сделанных на государственные деньги. Конечно, в целом их было больше. Но было тяжело. И в начале 2000-х, и в середине 1990-х. Показывать было буквально нечего, и мы показывали вообще все, что сделано в стране. Мы так себя и позиционировали, что у нас нет никакого предварительного отбора: что наделали, то и показываем.
– А сейчас отбор появился?
– Да, но отбор все равно очень нежесткий.
– Такой подъем в российской мультипликации связан исключительно с тем, что с 2003-го года Госкино сильно увеличило финансирование анимации?
– Дело, действительно, в господдержке. Надо понимать, что финансирование анимации из госбюджета – это редкий случай. В большинстве стран, в том числе в Америке, государство не поддерживает мультипликацию. Наши коллеги видят государственную помощь преимущественно в странах, где построили подлинный социализм, в Канаде, в Швеции, во Франции. Россия в этом смысле почти уникальна: большая часть мультипликации у нас существует на деньги Госкино.
– Но ведь западные мультипликаторы зарабатывают деньги. Почему же наши этого не делают?
– Ситуация с нашей мультипликацией глупая и обидная. С конца 80-х годов прошлого столетия в мире начался небывалый подъем анимации. Одной из немногих стран, которые не воспользовались анимационным бумом, была Россия. И это при том, что в мультипликации мы, начиная с 1960-х годов, никогда уж очень не отставали. А в таком компоненте, как, извините за выражение, человеческий фактор, возможно, и превосходили. Мы могли ворваться в эту индустрию.
– Почему же не ворвались?
– Оказалось, что советские, то есть постсоветские, люди к этому тотально не готовы. Студии не хотели объединяться, люди не хотели работать вместе. А хотели, чтоб им государство давало деньги, а они бы делали фильмы и за качество не отвечали вообще – как это было при советской власти. Тогда "Союзмультфильм" получал деньги на 45 фильмов и отчитывался 45 фильмами. А качество или дальнейшая судьба фильмов никого не волновала. В общем, мы не вскочили в этот поезд. А теперь уже поздно, поскольку наступил спад, примерно в 2000-м. Сегодня в Америке из десяти мультипликаторов семь без работы. Это доподлинно известно, поскольку туда много наших уехало в 1990-е. И уехали, разумеется, лучшие.
– Кто, например?
– Первым я бы назвал Игоря Ковалева, с которым мы вместе основали студию "Пилот". Наверное, сегодня из действующих аниматоров он номер один. И по числу гран-при на самых престижных фестивалях за последние полгода он абсолютный чемпион.
– Но теперь за судьбу отечественной мультипликации можно не беспокоиться?
– У нас, конечно, подъем, но он идет экстенсивным путем. Как раньше готовили новые кадры? Приходили молодые люди на "Союзмультфильм" и работали там годами, учились у мастеров. И при Федоре Хитруке вырастали Эдуард Назаров, Юрий Норштейн, Валерий Угаров. А с крахом больших студий преемственность нарушилась. Множество молодых ребят предоставлены сами себе. Многие совершают глупые ошибки и тратят попусту время, а зачастую и государственные деньги.
– Только что за круглым столом Госкино упрекнули в том, что они дают деньги дебютантам.
– На мой взгляд, истина лежит посередине. Конечно, финансовую помощь молодым оказывать надо. Где еще дебютант найдет деньги? Но отбирать проекты при этом нужно очень жестко. А экспертное жюри в этом отборе не всегда безупречно работает. Вот смотрите, когда мы в "Пилоте" делаем фильмы, они могут получаться хуже или лучше, но никто не обвинит нас в дилетантизме. А среди фильмов, получивших поддержку Госкино, непрофессиональных довольно много. И это значит, что художественный совет "Пилота" часто работает лучше, чем экспертное жюри Госкино, которое состоит не из чиновников, а из моих коллег. Ведь не надо сделать фильм, чтобы убедиться, что он не получился. Это видно на ранних этапах, часто на уровне сценария. Я бы сказал, что нужно финансировать дебюты, но уже прошедшие проверку квалифицированных людей.
И на данном этапе я бы никому не давал на полный метр. А между тем у нас есть полнометражные дебюты. Вот "Незнайка и Баррабас"... Почему этот фильм вообще был снят? Режиссер не прославился до этого ни одним фильмом – ни коротким, ни длинным. "Карлик-нос" более опытный человек делал, но тоже не сказать, что у этого режиссера классные работы. "Щелкунчик" – то же самое. Первый относительный успех – это "Алеша Попович и Тугарин Змей" Кости Бронзита, который уже имел имя. Правда, до "Алеши Поповича" у Кости были только очень маленькие фильмы. Но были большие удачи.
– Почему же вы не входите в экспертное жюри?
– Я состоял в нем, но вышел. Поскольку с некоторого момента стал считать это неприемлемым для себя. Представитель студии, обращающейся в Госкино за деньгами, не может одновременно быть членом жюри, решающим, кому деньги давать, а кому нет. Я думал, что если я выйду, то выйдут и остальные представители студий. Но получилось иначе, и теперь это жюри все больше становится похоже на комитет лоббистов, где мультипликаторы тянут одеяло каждый на себя. Не знаю, из кого должно экспертное жюри состоять. Может, из критиков. Но точно не из мультипликаторов. Я скажу странную вещь, но сегодня мне лично кажется, что разумнее, чтобы оно состояло из чиновников, а не из моих коллег.