“Крок” — фестиваль авторской анимации, а она бывает весьма сложной, формальной и не слишком понятной для неподготовленных зрителей, приходящих с детьми на вечер мультфильмов. Анимация дебютантов (а большая часть программы — учебные и дипломные работы) таит и особые опасности. Известно, что у студентов наступает “второй переходный возраст” и их любимые темы — смерть, кровь, мрачная безнадежность и депрессия. Так что для торжественного открытия “Крока” сложно было отобрать, как это принято, самую внятную, веселую и зрелищную часть конкурсной программы. Сказать, что в фильмах открытия кровавых тем вовсе не было, никак нельзя.

Радостными и беспечными оказались картины отечественных дебютантов. Две выпускницы школы-студии “Шар” — ученицы Федора Хитрука Анастасия Журавлева и Мария Соснина, уже собравшие ворох дебютантских наград на российском анимационном фестивале в Суздале, показали фильмы остроумные и легкие.

“Осторожно, двери открываются” Журавлевой демонстрировал один день из жизни московского метро. Пассажирами тут оказались пуговицы и булавки, поездами — застежки-молнии, колоннами — катушки, а вход в метро в виде огромной буквы М изображали две пары ножниц. Тут был и любовный сюжет, и пьяные, и хулиган с ветераном (старика изображала солдатская медная пуговица со звездой), и желтые пуговицы-японцы с узкими дырочками и т. д.

Мария Соснина нарисовала мультфильм по рассказу Ксении Драгунской — про рыжую девчонку-выдумщицу, чьи фантазии материализуются на экране, не дожидаясь, пока она досочинит их до конца. Бывшая наша соотечественница Милена Клебанова, недавно закончившая иерусалимскую академию искусств “Бецалель”, сочинила сентиментальную девичью историю об измученной комплексами слонихе, решившейся на пластическую операцию (отрезала себе уши и хобот), но оказалось, что заяц любит ее такую, как есть, уши с хоботом вернулись на прежнее место, и влюбленные стали счастливы.

Практически все остальные фильмы открытия (кроме разве что очень эстетской китайской картины, показывавшей ожившую древнюю фреску) так или иначе варьировали тему опасности, насилия, разрушения. Пусть иногда и в комических, безопасных вариантах, напоминающих о компьютерных играх, — как во французском фильме “Версус”, где два клана трехмерных самураев бились за крошечный островок совершенно в эстетике “стрелялок”, а на замену десятку взорванных, утопленных и проч. бойцов вставало еще два десятка неотличимых от них копий. Самой остроумной и парадоксальной в этой серии была немецкая “Победа в метро” дипломника потсдамской Академии кино и телевидения Александра Изерта. Тут пассажиров, ждущих поезда, одного за другим выталкивало на рельсы внезапно выезжавшим из стены штырем, а чудом спасшаяся из мясорубки собачка обнаруживала, что это огромный монстр за стеной играет на обычном игровом автомате.

В картинах, где прием выглядел не таким открытым, крови и разрушений было не меньше. В бельгийском фильме “Пища” рассказывалось о доброй бабушке, в любую погоду приходившей кормить диких уток. Когда утки становились жирными, как подушки, бабка убивала их из ружья и увозила на тележке к себе домой. Во французском фильме “Дом” бешенство старушки, раздраженной тем, что сосед слишком громко поет в ванной, приводило к тому, что весь дом рушился до основания. И даже во вроде бы безобидной американской картине “Клоун” мальчик, пришедший посмотреть на циркового жонглера, глумился над неумехой так, что тот оказывался после представления избитым до полусмерти и в ужасе думал о том, что предстоит выступать еще.

В сущности, насилие и кровь в большинстве этих фильмов — только игра, персонажи — анимационное “мясо”, к которому невозможно испытывать жалость. Это вполне естественное следствие привычки молодых авторов к агрессивному кино, играм и телевидению, превратившему настоящую кровь в нестрашную виртуальную. Разве что нежный, нарисованный будто рукой ребенка британский фильм “Автобусная остановка” Мэтью Эббиса, где папа с сыном, дожидаясь автобуса, спасались под зонтом от невесть откуда взявшихся бомб, рождал трогательное детское чувство защищенности. Ничего не страшно, когда ты с папой и под зонтиком.

Бессмысленная кровь для молодой анимации не менее характерна, чем социальный запал: студенты и дебютанты часто снимают кино публицистическое, антитоталитарное и вообще протестное. Просто, видимо, в программу праздничного открытия его решили не ставить. Кроме единственного фильма — кукольного “Солдата” хорвата Давида Пероша Боннота. Там внезапно оживала каменная фигура воина. Зеваки, полиция, армейские чины виделись огромному солдату врагами. Но не успевал он сойти с постамента и разобраться со своим каменным автоматом, как его окружали и расстреливали спешно вызванные танки. А генерал, следящий за расправой из окна, выставлял у себя на столе очередной игрушечный памятник. Для автора из Хорватии, где совсем недавно кончилась война, сюжет этот весьма актуален. Для нас, воюющих вот уже много лет и живущих памятью о войне, — тем более.