Лауреат премии «Оскар» Александр Петров: «Хочу удивить себя и других»

Новый фильм знаменитого оскароносного режиссера Александра Петрова «Моя любовь» уже почти закончил свое триумфальное фестивальное шествие, побывав на всех значительных анимационных фестивалях, и несколько дней назад добавил к списку своих призов награду фестиваля КРОК. Несмотря на такой горячий прием, выполненная в трудоемкой технике живописи по стеклу экранизация романа Ивана Шмелева вызывает немало споров, сомнений и нареканий внутри анимационного сообщества. О профессиональной и зрительской реакции на «Мою любовь» «Новые Известия» поговорили с Александром ПЕТРОВЫМ.

– Сейчас уже «Мою любовь» видели и профессионалы, и простые зрители. Вы довольны тем, как фильм принимают?

– Да, я думал, что будет более прохладный прием. Хотя относительно зрителей трудно судить, потому что фильм почти не показывался – всего на нескольких творческих встречах. Но те, кто видел фильм, а это были люди в основном молодые, очень хорошо его принимали. Для меня это было неожиданностью: я не думал, что картина понравится молодежи. Но, оказывается, все мои вопросы, все мои заботы, всю иронию, которую я вкладывал в фильм, люди молодые тоже хорошо считывают – подходят, благодарят, говорят «спасибо» именно за эту тему, именно за эту интонацию, потому что она вызвала у них какой-то резонанс в душе. Для меня это важнее, чем фестивальные призы. Хотя призы тоже, конечно, получать приятно.

– «Моя любовь» – фильм особенный. В нем техника живописи по стеклу достигла невероятных высот. Но существует мнение, что в фильме слишком много нюансов и деталей, которые в итоге от зрителя ускользают.

– Я согласен. В фильме есть некоторая избыточность. Возможно, мы не очень справились с впихиванием большого романа в 26-минутную картину. Возможно, чрезмерно увлекались каждой сценой, каждым кадром. Но тут еще был один эпизод… Мы все гнали с работой – нам надо было минимум полторы минуты в месяц выдавать, чтобы уложиться в сроки. И у нас сначала не получалось, а потом мы наконец-то нашли нужный темп, и материал у нас нарастал, и по ходу дела придумывались какие-то новые эпизоды, которые работали на основную тему. И вроде бы все хорошо шло, а потом выяснилось, что мы сняли лишние минуты. Для анимации это просто катастрофа. Целых три минуты хорошего материала! И нам пришлось, во-первых, выкинуть много из уже отснятого, а во-вторых, спрессовывать какие-то будущие, еще не готовые эпизоды. Возможно, еще из-за этого образовалась какая-то теснота в фильме.

– Вы собираетесь оставаться с русской темой?

– Да, с русским материалом мне спокойнее. Я себя чувствую увереннее. Не потому что я так уж хорошо знаю фольклор или русскую литературу – у меня много пробелов. Но, видимо, оттого, что живу в этой культурной среде, именно в ней мне удается быть естественным. На самом деле я «Старик и море» (фильм, который принес Александру Петрову «Оскара». – «НИ») снимал тоже не как историю американского писателя про кубинского героя. Конечно, нужна была какая-то правдивость в деталях, но все равно я снимал историю про какого-нибудь русского старика, который где-то на Белом море поймал большущую рыбину.

– Вы уже определились с планами на будущее?

– Я вроде определился, чего бы мне хотелось, но когда начал думать об этом плотно – писать сценарий и делать раскадровку, почему-то вдруг накатило не то чтобы безразличие, но какая-то усталость. Мне бы не хотелось приступать к работе с таким вот чувством, тем более что я планирую большой фильм, полнометражный.

– А вам никогда не хотелось сделать, наоборот, что-нибудь короткое и легкое?

– Все время хочется. Я все время лелею такую мечту и не оставляю надежды, что она когда-нибудь осуществится. И, когда берусь за рекламки, все время надеюсь сделать что-нибудь изящное, виртуозное, необязательное – в общем, отличное от того кондового реализма, в котором я барахтаюсь. Но в итоге мои рекламные картины так же вяжут меня, и так же тащит меня мое ремесло (не назову это мастерством), но какое-то мое умение, за которое Юрий Борисович (Норштейн. – «НИ») меня все время журит. Это уже на уровне автоматизма происходит. Мне очень хочется удивить себя и других – сделать гэговое кино или даже абстрактное, которое будет только мне одному понятно. Хочется быть новым. Но как только начинается работа, так сразу радость новизны отодвигается в другую сторону, и начинаешь заниматься приготовлением этого, как сейчас говорят, художественного продукта. К сожалению, так получается.

Мария ТЕРЕЩЕНКО, Новые Известия, 10 октября 2007 г.